Бытие определяет сознание, утверждали классики марксизма-ленинизма. Целиком и полностью согласен с ними, с лёгкой поправкой на то, что обе этих сущности взаимосвязаны и влияют друг на друга. Финальной фразой «Туманных тёмных троп» предполагалась реплика «Только лес», но так получилось, что книга окончилась иначе.

Академгородок — островок цивилизации посреди леса. Лаврентьев, когда строил его, бился за каждое дерево. Сейчас многие его усилия идут прахом — ради элитных домов, ради Технопарка многое срубается или будет срублено. Но ни это, ни плодящиеся вокруг огороды и дачные участки не меняют сути. Академгородок — лесная страна. Маленькая, но страна.

Семипалатинск, откуда я родом, вовсе не лесная страна, к тому же — индустриальный город, бетон и пыль, песок и дым. Так было, во всяком случае. Но неподалёку от города идёт (шёл, он очень пострадал от недавних пожаров) реликтовый ленточный бор. Там стоят деревья, относительно недавние предки которых помнили Землю без людей.

Лес как сущность фигурирует не только в «Туманных тёмных тропах», он встречается и в Галлии, «Последний час надежды» — там, где упоминается парк «Иероглиф». И конечно же, Лес с заглавной буквы вошёл в мою жизнь ещё и после книги Урсулы ле Гуин «Слово для "леса" и "мира" одно» («The word for "world" is "forest"»).

В момент упоминания, ещё в «Ступенях из пепла» —

...они мчались по густому ночному лесу, а вокруг вздымались такие деревья,
что страшно было задирать голову — ветви, каждая с хороший дом
в поперечнике, уходили в небеса...

Лес ещё не является Лесом, а Стемран (он же Самтрейн) — одно из названий для Шамтерана («Пересечение обстоятельств»). Эпизод с гонками на «Туре» по лесу был просто картинкой иной реальности, плотно состыкованной с привычной героям, настолько плотно, что она не воспринималась как нечто совсем уж чужое.

Однако время шло, мы, в нашей версии реальности, продолжали жить в лесу, а Стемран тем временем разрастался и становился чем-то самостоятельным. Как и выброшенный в лимб островок леса из графства Сант-Альбан, Галлия.

Есть мнение, что человек вообще ничего не может придумать. Всего лишь заметить нечто, что не замечали другие и отобразить в тексте, в музыке, в скульптуре... Можно возразить, что-де человек свободен делать любые комбинации букв и придумывать что угодно, но, если кто не знал, язык — знаковая система, мы ограничены знаками и их денотатами. Если вы увидите нечто, доселе незнакомое, то будете описывать его известными вам словами (а чем ещё?), но без нового слова, которое невозможно описать во всей его полноте прежними словами, не обойтись.

Лес окружает нас во всей повседневности. Однако относительно недавно я стал видеть в нашем лесу, в парке между Строителей, Лаврентьева и Коптюга людей, которые говорят с лесом. Буквально и переносно. И по мере того, как из мысленной формы Стемран переходил в электронную и постепенно откладывался не только в моём сознании, тем больше его черт находилось вокруг.

Говорят, профессиональная болезнь студентов-медиков — склонность находить у себя симптомы тех болезней, которые они проходят.

Шамтеран оканчивается книгой седьмой, которая происходит одновременно и в глубоком прошлом, и в далёком, даже по отношению к «Туманным тёмным тропам», будущем. Хотя до полного окончания работы над циклом ещё далеко, уже есть ощущение, что Стемран сам становится циклом, стоящей особняком вселенной, где и люди, и всё остальное немного не такие, как во всех иных местах.

Если я выйду из дома и пойду кратчайшим путём в ботанический сад, то по пути мне встретятся множественные тропинки, протискивающиеся сквозь чащу («Пламя заката»); островок леса, где вечно висит туман или хотя бы дымка, где всё течёт и мысли путаются («Последний час надежды»); чаща с очень высокими соснами, где всегда ощущается пристальное внимание леса («Туманные тёмные тропы»); потом будет совсем потусторонняя свалка рядом с очень техногенной трубой, где местные жители вечно видят не то призраков, не то ещё кого-то («Мантия вечности»), а после того, как переберёшься за ограду и пройдёшь мимо руин беседки у крошащихся ступеней («Ступени из пепла»), попадёшь в страну холмов, где ясное солнце, где не приходят думы о мрачном, а всюду и всегда цветущие островки («Книга Снов»).

Но по большому счёту, люди вокруг рождаются, живут и умирают в лесу. И так или иначе, в их жизни, пусть даже чёрточкой крон у горизонта, есть одно неизменное слагаемое: лес. Только лес.

См. Только лес